Крестный путь Русской православной церкви в 60-е годы XX века
Епископ ИОАНН
Воспоминания очевидца
(продолжение)
7.V.68 г. (Вторник).
Днем побывал у уполномоченного1. Особых вопросов у меня с ним не было. Впрочем он возбужденно был настроен против прот. И. Каштанова за то, что тот совершил панихиду по усопшем протоиерее Н. Цветкове в доме его родственников без его (уполномоченного) ведома. Решил было его снять с регистрации на два месяца. Я едва уговорил его воздержаться от подобного шага, обещав поговорить с духовенством на тему о совершении треб на домах: какие требы дозволено нам совершать, а какие нет. Кажется он согласился со мной. Но как поступит на деле — не знаю.
20.V.68 г. (Понедельник).
Перед вечерней звонил о. Агафангел из Ульяновска. Сообщал, что уполномоченный намерен все-таки наказать Каштанова. Кроме этого, из Совета получена вновь жалоба на Мелекесского настоятеля с якобы просьбой от Совета удовлетворить просьбу жалобщиков. Я, откровенно говоря, не очень-то доверяю сообщениям о. благочинного. Многое он переиначивает и говорит не то, что есть в действительности. Решил позвонить сам уполномоченному. После всенощной я так и сделал. Ответили быстро. Дело выяснилось. Наказывать Каштанова он будет, но не на два месяца, а на один с тем, чтобы в дальнейшем произвесть некоторые изменения в составе духовенства Воскресенского храма, Жалоба действительно получена из Совета. Писал ее все тот же безбожник Крупочкин но найму. Впрочем Совет только переслал жалобу, но ничего не требовал. Последнее смягчало обстоятельство.
6.I.70 г. (Вторник).
Служил литургию. В храме тихо и спокойно. Когда после литургии запели тропарь Рождеству, то ощущение было такое, как будто бы небеса отверзлись, и Сам Господь на землю сниде.
А вот вечером было искушение. До величания было тихо, а как только пропели величание, так на стадионе началась мотогонка. Такую трескотню устроили, что, казалось, мины рвутся вокруг. Не вытерпел хвостинский. Взбесился. Тошно стало пришествие Христово. А тут еще верующие в конце храма подняли шум, создалась давка. Одно к другому — вот и искушение. Праздник был окраден.
9.I.70 г. (Пятница).
Литургию в г. Сызрани отслужил порану — в 8 часов утра начали и в 10 закончили. Торопились в путь. Обстановка здесь пока не плохая. Нет особой натянутости. Это радовало меня. Дай Бог, чтобы мир был всегда.
В 12 часов выехали в Ульяновск. Погода была не совсем благоприятной. Дул ветер, и снег перебрасывался с одного места на другое. Хорошо, что он был сухой и не задерживался на асфальте. Местами такая подымалась метель, что на 10 метров ничего нельзя было рассмотреть. Жутко! Сломайся машина — недолго замерзнуть. Но Господь миловал. Доехали благополучно за 2 часа. Надеялись сразу попасть к Уполномоченному, но его не оказалось на месте. Пришлось проехать к о. благочинному, а спустя 30 минут снова прибыть к уполномоченному. Беседа вначале носила мирный характер, но потом несколько обострилась. Дело все в том, что уполномоченный заявил, что он вынужден будет заявить в Совет, если только после моего отъезда к нему поступят жалобы. Короче говоря, он всю вину в поступающих к нему жалобах свалил на меня. Получалось, что я якобы стремлюсь усилить раскол. Я вскипел и заявил ему:
— По вашему выходит, что мне ездить в Ульяновск не надо?
—Смотрите сами,— заявил уполномоченный, не двусмысленно показывая вид, что, мол, конечно не надо.
—В таком случае,— в горячих ответил я,— я должен написать в Совет, что уполномоченный возбраняет мне приезжать в Ульяновск.
— Нет, нет, почему, я ведь не возбраняю. Пожалуйста,— спохватился он,— я ведь только хочу, чтобы успокоилось здесь волнение, а не усиливать его. Вы только посмотрите, пишут бесконца друг на друга и мне и в Совет и все это после вашего приезда. Здесь уже люди в политику вовлечены. А это уже ваша вина.
Он достал какую-то жалобу и зачитал ее. В ней требовали убрать продавщицу за какие-то махинации.
— Вот видите,— заявил уполномоченный,— это формальная сторона дела, а за ней кроется другое — стремление одну группу убрать, а другую оставить. Это уже политика.
— Позвольте,— остановил я его,— а причем тут политика? Дело ведь касается злоупотреблений. Вот и разбирайте их. Это ведь меня не касается.
— Мне надоело разбирать.
Слово за слово мы так разошлись, что тот заявил:
— Вы разговариваете со мной как будто бы не с уполномоченным.
Словом, разговаривали «дипломатично» на разных языках об одном и том же. Наконец пришли к общему знаменателю, что следует стать на мирный путь. Расставались мирно. Прощаясь, уполномоченный заявил, что он очень рад, что нашли общий язык в процессе дискуссии.
Днем звонил о. Даниил из Ульяновска. Сообщил, что в Неопалимовской церкви двое священников заболели гриппом, остался один. Уполномоченный бросил реплику в мой адрес, что дескать по моей якобы вине заболели священники. Вот уж действительно нечего человеку говорить. Больницы все заполнены больными гриппом. Чья в этом вина? Эпидемия!
Уполномоченный вмешивается в церковные дела неимоверно. Приказывает Исполнительному Органу понизить цены на свечи, на поминовения и другие требы.
5.П.70 г. (Четверг).
Часов в 11 утра звонили из Мелекесса. Доложили, что горсовет не дозволил выехать в отдаленное село для причастия больного. Это же подтвердил и уполномоченный.
Позвонил и я в Ульяновск последнему. Началось словопрение, длившееся минут 10. Опять началось перетолковывание законодательства о культах. Получалось, что требы в окружающих приход селах и можно и нельзя совершать. В то время, как из Совета было определенное указание, что совершать можно. Тяжело, когда человек проявляет свое непостоянство. Договорились на том, что он позвонит в Совет и еще раз проконсультируется по данному вопросу.
6.III.70 г. (Пятница).
Звонили из Ульяновска. Сообщили, что уполномоченный гнев свой изливает на о. Виктора Бабушкина. Уже настаивает на том, чтобы вообще определить его куда-либо на приход или вышвырнуть из епархии.
Мой рапорт на имя Святейшего Мелекесской церкви он рассматривает как жалобу с моей стороны. Подчеркнул о том, что я активно принимаю участие в открытии вернее в восстановлении храма в Мелекессе. Из разговора с о. Даниилом я понял, что мой рапорт передан в Совет и из Совета уже позвонили в Ульяновск уполномоченному. Последний сделал намек, что построить новый храм в Мелекессе не разрешат, но что он собирается через неделю поехать в Мелекесс и разрешить купить дом верующим.
— Я ведь между двух огней,— заявил уполномоченный,— с одной стороны меня осаждают верующие Мелекесса, а с другой — горсовет. Мне уже говорят, что, мол, вы, Степан Михайлович, к верующим уже перебросились, что так усиленно хлопочете об открытии храма?
«О, Господи, вложи благое в сердца власть имущих и пошли страждущим людям г. Мелекесса дом молитвы».
Спать я сегодня лег раньше обычного — в 10 ч. 30 мин. Устал. Голова почему-то была тяжелой.
21.IV.70 г. (Вторник).
В 10 часов вечера звонил Ульяновскому уполномоченному. Поспорили с ним крепко. Я доказывал ему, что 2X2=4, а он твердит — 5.
— Служат же в Мелекессе,— высказывал он,— зачем тревожиться. Да и вообще надо как-то ограничить приток верующих, да побыстрей служить, не задерживать молящихся.
Попробуй ему доказать, что горисполком и пожарники определенно заявили, чтобы общественного богослужения не было или они привлекут исполнительный Орган к ответственности.
Впрочем, пришли к общему заключению, что службу прекращать не следует, что он завтра позвонит в Мелекесс и выяснит всю обстановку.
Тяжело разговаривать с человеком, который не желает реально подойти к нуждам верующих и смотрит на вещи из кабинета, а не на месте происходящих событий.
22.IV.70 г. (Среда).
Погода совершенно испортилась. Снег, дождь, холод... Служил Преждеосвященную. Кто теперь доживет до будущего года, чтобы участвовать за Преждеосвященной.
Звонили из Мелекесса. Горисполком окончательно запретил общественное богослужение, сославшись на тесноту в помещении и на склады пчелобазы. Уполномоченный плохо помогает. Вечером после утрени провел общую исповедь и прочитал акафист ко св. Причащению. Сердце переживало за Мелекесс.В начале одиннадцатого вечера отправил телеграмму в Совет с просьбой о содействии верующим Мелекесса разрешить богослужение в эти великие дни. Как там среагируют на мою телеграмму?
19.VII.70 г. (Четверг).
Сегодня сплошные переживания. Все связано с событием в Мелекессе. Уполномоченный просто взъелся на настоятеля и прямо заявил, что регистрировать его в Мелекессе не будет. А в чем его вина, сказать не может. Обвиняет в неправых якобы его поступках — выездах в Куйбышев без его (уполномоченного) ведома. Это называется «невмешательство» в дела церковные! Горько! И защиты нигде не найдешь. Конечно, он и оставшийся Исполнительный Орган не оставит на месте. Всех разгонит. Такова его тактика. Ему нужны люди, послушные ему всецело.
Печально, что при постигшем горе находятся люди, допускающие злобу и недоброжелательство и стремящиеся вносить раздор в церковную общину. О, Боже! Как далеко отстоим мы от Тебя. Делаем зло и думаем, что службу Тебе приносим.
Придется перевести временно двух священников в Ульяновск, а оставить одного для требоисправления.
16.IX.70 г. (Среда).
День скорбей. Получено известие, что в Мелекессе запретили возводить постройку веранды около молитвенного дома. Сослались на то, что данное разрешение приходской общине на постройку незаконно, т. е. не подписано каким-то главным начальником. Вот все и приостановилось.
Уполномоченный Ульяновский забеспокоился о стройматериале и успел, как говорят, позвонить в Москву и поставить вопрос, на каком основании дескать Епархия снабжает стройматериалом Мелекесский приход. Дело передано следственным органам — законно ли приобретен материал.
Как тяжело от всего этого! Голова ломится от дум, а сердце плачет. Матерь Божия, помоги! Святителю отче Николае, защити!
Кажется, 4 человека из Мелекесса собрались сегодня выехать в Москву хлопотать о строительстве. Помози им, Господи, в хлопотах.
А тут вот свящ. И. Савин лишен регистрации в Мало-Ишуткине за то, что не подчинился распоряжению Областной Комиссии по предупреждению холеры. Опять забота. Надо улаживать.
I7.IX.70 г. (Четверг).
Все утро за трудом и за трапезой плакало мое сердце и о Мелекесских неполадках и о своей неверности Богу. После беседы с Андреем Андреевичем немного успокоился. Как пойдут дальше дела, не ведаю. Но Ульяновский уполномоченный как будто бы не возражает на продолжении постройки в Мелекессе, только следует хлопотать.
26.IX.70 г. (Суббота).
Хотел сегодня часов до 12-ти отдохнуть, но так и не смог. Приехали из Мелекесса староста и член 20-ки. Их пришлось принять. Печалятся бедные. Показывали документы. Главный архитектор Фролов пишет, что общине разрешается сделать навесы (именно навесы) вокруг дома при условии ликвидирования сарая пчелобазы и сарая частного дома. Какое «великодушие» архитектора!? Разрешает сделать навесы, да еще с какими условиями. Как будто бы навесы оградят верующих в зимнее время от холода.
Вообще местные власти просто издеваются над верующими. То разрешают строить, то запрещают. Заместитель председателя горисполкома Будилов повелел главному архитектору Фролову дать разрешение на постройку каменной веранды, не навесов. И таковое разрешение с приложением плана было 28 августа дано. А когда приступили к постройке, вдруг ахнули. Документ о разрешении постройки отобрали обманным образом и положили вето.
Уполномоченный вместо помощи сам тормозит дело.
— Видите ли,— заявил он моему секретарю по телефону,— им разрешено построить только тамбур или во всяком случае легкую деревянную ограду, чтобы, в случае пожара, народ мог быстро развалить стену.
Ну и логика! Нечего сказать. Обвиняет нас в подстрекательстве и незаконном содействии общине в доставке стройматериала. Пожаловался на нас в Москву. Тяжело стало на сердце от всех несправедливостей Ульяновского уполномоченного и Мелекесских властей.
Будилов собирается поехать в Ульяновск во вторник и дать общине окончательный результат: либо разрешить продолжать постройку, либо выделить место новое для создания молитвенного дома.
18.Х.70 г. (Воскресенье).
Одни тепло целовали руки, другие клали мою десницу себе на голову, третьи почти ложились мне на грудь со слезами. От этой теплоты народной и мне становилось тепло и сердце мое готово было всех обнять и приласкать. В час дня отбыли в Мелекесс.
Какое жалкое зрелище увидел я там. Молитвенный домик весь ветхий, уже с покосившимися окнами. Во дворе как на свалке: здесь и кирпичи, здесь и лес, обломки досок, жесть, кучи земли и золы.
Фундамент, который был недавно положен, зарыт землей. Веранду строить совсем отказали. Обещают разрешить постройку нового здания, на новом месте. Завтра Исполнительный Орган понесет в горисполком заявление о разрешении построить молитвенный дом на отведенном им участке. Так ли это будет? Не есть ли здесь просто-напросто стремление местной власти отодвинуть вопрос о постройке молитвенного дома на долгий срок? Дело само покажет.
23.Х.70 г. (Пятница).
Днем позвонил наш уполномоченный2. Из местного сельсовета Ташлы сообщили ему, что якобы я чуть ли не половину епархии привез с собой священников на торжество.
— Законом такое торжество запрещено,— передал мне уполномоченный.
— Случайное совпадение,— ответил я ему — Никого из священников я не приглашал на торжества. Они приехали самовольно. Больше этого не повторится.
Да, как опасаются разных церковных торжеств! Боятся увеличения веры.
19.XI.70 г. (Четверг).
Враг усиливает свою вражду против детей. Прислали письмо из Чернигова, в котором пишут, что в школах организовывают отряды ребят, на которых возлагают обязанность выявлять, кто из детей ходит в церковь и у кого есть иконы. Бедные дети, с самых ранних лет подвержены гонению. Отторгают их от Источника жизни насильно. Какие страшные планы сатаны! Из молодого поколения приобресть себе полчища сынов погибели. Убить в их душах все святое со школьного возраста. Какой ужас!
Из Москвы в среду Варычев звонил уполномоченному о мелекесских делах, и тот обещал что-то сделать. Возможно, в связи с этим он и вызывает Будилова.
Валя Лаврушка из Оренбурга побывала недавно на новом Афоне в Грузии и рассказала, как с бедными монахами расправляется местная власть: приезжает машина, забирает их и куда-то увозит. Целая война ведется. Печально, не дают людям совершать подвиги благочестия.
2.I.71 г. (Суббота).
На дворе все та же слякоть. Люди падают и руки ломают. Трудно ходить по тротуарам — скользко. Душа о чем-то волнуется. После всенощной звонил из Ульяновска о. Даниил. Утешительного ничего не сообщил. По делам Мелекесса сказал, что им горисполком совсем отказал ввиду того, что они жаловались в центр. Вот как хорошо! Легко отделались. Вскрыли свое подлинное лицо лицемеров и «гуманистов». Подлецы! — иного имени не придумаешь. «Господи, взыщи же с них слезы людей, и плач младенцев».
После таких фокусов даже не хочется встречаться с уполномоченным в Ульяновске.
3.I.71 г. (Воскресенье).
Часов в девять вечера звонил Ульяновскому уполномоченному.
Разговор носил полемический характер.
— Как дела идут в Кивати? — спросил я его.
— Вроде бы ничего. Там нашелся один человек, который изъявил желание быть старостой и очевидно его изберут.
— Надо бы поторопиться, Степан Михайлович, ведь праздник Рождества через несколько дней. Не дай Бог люди без службы останутся.
— Да, да постараемся что-либо сделать.
— А как дела у нас идут в Мелекессе? — поинтересовался я.
— Как? Да никак.
— Это как же понимать?
— Отказали им совсем.
— На основании каких же мотивов?
— Ну как Вам сказать каких: не хотят брать на себя ответственность. Им разрешали раньше, они нарушили указания, стали строить то, что не положено. Да и обиделись, что на них жалобу написали в центр.
— Вот как? Значит здравой критики не хотят признавать. Раз вы так сделали, так вот вам — мерзните и морозьтесь.
— Да они еще сослались на то, что, мол, у них нет человека, который бы правильно следил за ходом работы.
— Вот проблема-то! Неужели так трудно обязать Исполнительный Орган выполнить предписание горисполкома? В таком случае давайте я пошлю из епархии специального человека, который будет следить за планом работы.
— Собственно, чего нам-то беспокоиться? — перебросился на другую тему уполномоченный.— Вон магометане, имеют мечеть, а в нее почти не ходят. Говорят, чего нам ходить, мы по домам будем молиться.
— Ну знаете, магометане есть магометане и они могут совершать свои моления по домам, а у православных иное дело. Богослужение у нас совершается и требует оно известного освященного места. Это одно положение. А другое — достаточно православным собраться в какой-то дом для молитвы, как им предъявят обвинение в нарушении законности. Молитвенный же дом в Мелекессе очень мал.
— Да и в Москве есть малые храмы как часовни, и там люди не помещаются.
— Ну зачем вам равнять Москву? В одной Москве около 40-ка храмов, да в пригородах сколько?! Да и храмы все объединены хорошими дорогами.
— Ну что же теперь делать?
— Да,— не удержался я от гнева,— как мало мы заботимся о людях. Для животных строят теплые помещения, а вот для людей не хотим предоставить возможность построить несчастную террасу. Пусть себе мерзнут, мокнут, простужаются.
— Вы хотите сказать, что мы по-скотски относимся к людям?
— Нет, не так. Я только подчеркиваю, что к скотине мы лучше относимся, чем к людям.
— Ну это не так.
— Сама логика говорит об этом и говорит, что так: пусть люди мокнут.
— Да сейчас и не мокро.
— Правильно — не мокро и дождя нет. Но зато есть мороз. Попробуйте постоять на улице часик-другой и поймете, что такое не мокро.
— Ну о чем нам говорить?
— Не о чем, конечно. Я завтра буду звонить в Совет, что я должен сказать?
— Ну что ж, звоните. Сказать можете, что обиделись и не разрешили.
— Печально, Степан Михайлович, от вас ведь много зависит.
— От меня нет, нисколько.
— Зачем говорить это. От вас зависит на все сто процентов.
— Это вам так думается.
— Да, я так думаю и так убежден.
— Ну что же! Мы друг друга не поймем.
Разговор наш на этом прервался. По всему видно, что всему делу тормозит сам уполномоченный.
11.I.71 г. (Понедельник).
В 2 часа дня решил было навестить уполномоченного, но он попросил меня приехать попозже. У него был с о. Даниилом в начале третьего. Нового от уполномоченного ничего не услышал. По вопросу Мелекесса он прямо заявил, что не желает расширения здания. Есть, мол, помещение и достаточно, всех все равно не уместишь.
Высказался, что он неправильно дозволил увольнять из двадцатки в Мелекессе. Уволить, дескать, никто не может. Увольняют только за провинность.
Целых полтора часа беседовали с ним, но так и ничего не добились путного. Я, по правде сказать, устал.
16.II.71 г. (Вторник).
Сообщили из Ульяновска, что в Кивати церковный совет избран, но службы ни в воскресенье, ни на Сретение не было. Сельсовет не дает ключи от храма. Требует, чтобы новый Исполнительный Орган получил от уполномоченного регистрацию. Вот где сатанизм. Никак не хотят, чтобы храм служил и верующие молились Богу.
Досадно то, что новоизбранный Исполнительный Орган приезжал к уполномоченному, а последний не зарегистрировал его, сославшись на то, что не привезли протокол собрания. И бедные старички возвратились в зимнее время ни с чем.
19.II.71 г. (Пятница).
Отходя ко сну, получил из Ульяновска печальные вести. Уполномоченный опять не зарегистрировал Исполнительный Орган с. Кивати. Теперь уже сослался на то, что, мол, они в протокол собрания включили незаконное постановление об избрании Предревкомиссии без разрешения сельсовета. Вот издеватель настоящий и формалист в высшей степени! Гоняет людей за сотни километров в зимнюю стужу, не жалея стариков. Всем этим я так был расстроен, что всю ночь не мог уснуть. Опять в Кивати не будет службы ни в Родительскую, завтра, ни в воскресенье. И чем все это дело кончится, не знаю. Где найти защиты бедным христианам?! Господи, Ты уж Сам разрушь козни диавола и утверди Церковь Свою.
11.III.71 г. (Четверг).
Благочинный был сегодня в Кивати. Батюшка полеживает там, говорит, что болеет. А сам, как определил о. Даниил, был на похмелье. Никакого нет интереса у человека к церковной службе. Нашел у него благочинный мою телеграмму, на обороте которой секретарь райисполкома написал: «Разрешим поехать только после регистрации Исполнительного Органа». Самоуправство, и только. Нового Исполнительного Органа о. благочинный не застал. Староста уехал в Ульяновск. Позвонил к уполномоченному. Тот сообщил, что действительно староста был и получил регистрацию.
19.III.71 г. (Пятница).
Слава Богу, священник и Исполнительный Орган из Кивати приехали. Поругал их как следует и преподал им наставление.
Рассказали мне, что тамошняя секретарша райисполкома Еремина, приказным путем заставляет церковный совет ходить по домам и собирать для колхоза яйца и масло (200 шт. яиц и 100 кг масла). Грозит, что в случае невыполнения их указания, закроет церковь, вот ведь какие дерзкие активисты безбожия! Я сразу же позвонил в Ульяновск уполномоченному. Тот признал это дело абсурдным и обещался вразумить «усердную» не по разуму секретаршу.
Службу разрешили. Завтра начнут служить.
8.IV.71 г. (Четверг).
В беседе с Оськинским священником о. Николаем Паренковым выяснил, что ему местные власти не разрешают ходить по Инзе причащать больных и уполномоченный внушает ему тоже самое. Впрочем и сам священник, по-видимому, не очень заинтересован ходить с причастием.
Рассказал мне и о том, что уполномоченный предупредил его сегодня, чтобы он причащал младенцев и детей только в присутствии обоих родителей.
А как же мне быть-то,— спросил священник,— паспорта что ли мне у них спрашивать, чтобы узнать чьи они?
Нет, не надо, а только спрашивай.
Вот неспокойный уполномоченный! И даже так сказал, что Оськинская церковь просуществует не более года, ее должны закрыть.
Почему же? — спросил священник.
Потому что около церкви в нескольких метрах школа выстроена.
Не терпится «хвостинскому», так и бьет хвостом и верных смущает.
Киватской секретарше райисполкома все-таки влетело от горисполкома за ее бестактность по отношению к Исполнительному Органу, которому она советовала в приказной форме собрать от верующего населения 200 штук яиц и 100 кг масла.
Впрочем, секретарша оправдывала себя тем, что она, дескать, сказала это в шутку. Хороша шутка! Ничего не скажешь. Это не шутка, а издевательство над верующими.
16.IV.71 г. (Пятница).
Прошло с полчаса после моего разговора с уполномоченным3, как снова раздался телефонный звонок. Теперь уже потревожил меня отец благочинный из Ульяновска.
— Несчастье у нас,— заявил он мне.
— В чем оно выражается?— Спросил я его.
— Да вот уполномоченный потребовал удаления о. Поликарпа из Мелекесса.
— Почему?
— Кто-то позвонил уполномоченному из двадцатки г. Мелекесса и сообщил ему, что, дескать, с приездом о. Поликарпа пополз слух в народе о том, что разрешили строить в Мелекессе церковь и люди, якобы потащили на церковный двор стройматериал.
Как больно все это слышать. Если бы это и правда была, то в этом случае священник не имеет никакого отношения к делу и тем более виновности. Из всего видно, что уполномоченный является первым противником постройки молитвенного дома в Мелекессе.
Гнев загорелся в моем сердце против уполномоченного. И я, грешник, внутренне молился о смерти человека, приносящего вред Церкви.
21.IV.71 г. (Среда).
В 2 часа дня отбыли в Мелекесс. В 4 часа дня начали там вечерню. Сердце разрывалось от взора и на убогое молитвенное здание и на бедных истерзанных душевно верующих.,
И как их утешать-то в эти великие светлые дни. Сказал им, чтобы они, если хотят приклонить на себя милость Божию, жили в любви и усердно молились Богу.
Ульяновский уполномоченный был здесь. Он попросил меня заехать в горисполком, я согласился. В начале шестого я и Андрей Андреевич предстали пред лице председателя и заместителя горисполкома и горфинотдела.
Беседа началась о дозволении общине верующих г. Мелекесса либо построить на новом месте мол. дом, либо существующий расширить. Партбилетники сразу отклонили всякие возможности и на первое и на другое.
— Мы,— заявили они,— считаем, что для Мелекесских верующих достаточно и этого здания. Дозволяли им сделать веранду, а они нарушили предписание, теперь им нет ничего. В черте города мы им не дадим, поскольку уже все запланировано, а за чертой мы не хозяева.
И сколько я им не доказывал неосновательность их отказа, но так и не убедил. Уполномоченный сидел молча, как будто бы воды в рот набрал, а потом заговорил:
— Очевидно надо правильную позицию занять нам и разъяснить верующим, что им и этого здания достаточно.
— Чего же тут разъяснять? — гневно заявил я уполномоченному.— Дескать, братие и сестры, душитесь, задыхайтесь, терпите и благодарите власть за «удобное» помещение. Нет, Степан Михайлович, если бы речь шла только об этом, то мне нечего было бы сюда и являться.
Ясно было, что «вершители судеб человеческих», козырявшие своим партбилетом, стали на принцип идеологической борьбы и не желали считаться с человеческой личностью. Пусть душатся, пусть теряют сознание, а не давать ни одного сантиметра для расширения молитвенного здания. Вот она косность и жестокость современного «гуманизма».
Продолжать беседу было бесполезно и я, распрощавшись, вышел. Сердце кипело негодованием за всю несправедливость власть имущих.
Зашли в кабинет заместителя горисполкома Будилова. Я спросил уполномоченного:
— Правда ли, что он распорядился в ближайшее время закрыть церковь в Оськино?
— Что Вы,— заерзал он,— никто этого не дцмает. Это в Базарном Сыэеане хотят церковь под музей сделать, а в Оськино нет.
Мне хотелось побеседовать с Будиловым, но его быстро позвал председатель и он ушел.
Уполномоченный гонит о. Поликарпа из Мелекесса. А все лишь только потому, что ему (уполномоченному) в горисполкоме сделали нагоняй за то, что он, не посоветовавшись с ним, дозволил назначить в Me лекесс третьего священника. Ну и нудный же этот человек — уполномоченный!
Варычев взял от меня прошения и телеграмму, прочитал их внимательно и сказал:
— Хорошо, это мы выясним. А у вас была возможность дать третьего священника?
— Была. Но уполномоченный прямо заявил мне, что регистрировать не будет, ввиду того, что там третьему священнику нечего делать и что ему в горисполкоме сделали выговор за то, что он без их ведома дозволил назначить временно в Мелекесс третьего священника. На этой почве я по телефону просто поругался с ним. Он мне прямо высказался, что со мной трудно ему работать. А я ответил, что с ним еще труднее.
Варычев заулыбался.
— Хорошо, это мы выясним. Еще какие вопросы?
— Еще один вопрос. Его мы в прошлом году уже решили, но уполномоченный поставил священников в очень тесные рамки, как будто бы ссыльных. Вопрос касается причастия больных в селах. Чтобы поехать причащать, надо, видите, заявить председателю, а последний тому председателю, куда должен ехать священник для причастия. Это очень неудобно и стесненно для священника. К тому же председатель самоупрямствует и не дозволяет ехать священнику в другое село причащать.
— Хорошо,— обратился ко мне Евгений Степанович,— но вы поставьте себя на место председателя. Ведь он должен же знать, кто это: священник законный или какой-либо проходимец.
— Совершенно верно! — заявил я,— но для этого существует иной вид проверки законности священника. Исполнительный Орган выписывает требу на особом бланке и указывает адрес, куда вызывается священник. Следовательно, если какой-либо председатель пожелает проверить священника, кто он такой, пусть потребует от него квитанцию.
Варычев согласился со мной.
29.IV.71 г. (Четверг).
По телефону договорились с Варычевым встретиться в Совете в 3 часа 30 мин. дня сегодня. А теперь на квартиру. Время 1 час 30 м.
На квартире застали Мишу Иванова. Он приехал в Москву за своей работой — кандидатской, которую отдавал в переплет. Отдыхать не пришлось. Наскоро пообедали и в Совет. Прибыли вовремя. В кабинете у Варычева сидел Фуров. Увидев меня, они вышли. Поприветствовали друг друга тепло. Фуров ушел, а я прошел в кабинет к Варычеву и сел для беседы.
После общего разговора о красоте сельской природы, которая особенно бывает заметна городским жителям, выезжающим летом в дачные места, Варычев заговорил:
— Ну, как у вас дела в епархии?
— Да так, вроде бы, ничего. Поступают ли жалобы к вам, в Совет на меня?
— Нет, не поступают. И это мы рассматриваем как положительное явление. Значит епископ и уполномоченный умеют решать вопросы на местах. Это хорошо. Нам спокойнее.
— По Куйбышеву у меня все спокойно, а вот по Ульяновску не все. Есть ряд недоумений и вопросов.
— Говорите, какие?
— Меня волнует вопрос о Мелекесской общине, о ее здании. Был я 21-го апреля в Горисполкоме, разговорил с председателем и заместителем, но там определенно отказали в разрешении на постройку нового здания и вообще даже веранды. Очень жаль людей.
Варычев посмотрел на меня пристально и затем как-то с огорчением сказал:
— Давайте этот вопрос больше не подымать. Вас могут обвинить во вмешательстве в не свое дело и будет неприятность. Пусть община сама хлопочет, она лучше нас знает куда обращаться. А вы будьте в стороне. Какие вопросы по вашей работе?
Я понял из ответа, что мое ходатайство за Мелекесское дело не очень приходится по душе Совету. Продолжать разговор об этом — бесполезная попытка. Пришлось говорить о другом:
— Хорошо,— продолжил я беседу,— теперь вопросы из моей области. Вот посмотрите на два прошения Исполнительного Органа г. Мелекесса о третьем священнике и телеграмма о том же. Община требует вернее просит третьего священника, а уполномоченный не регистрирует.
23.VI.71 г. (Пятница).
Сегодня же получил и другую телеграмму из Мелекесса: «Народ Православной Церкви Мелекесса просит Вас оставить нашем молитвенном доме священника Поликарпа уполномоченный не регистрирует приказал произвести расчет = Церковный Совет».
Все ясно, но как переубедить уполномоченного? Вечером позвонил в Ульяновск к нему (уполномоченному) и попытался было указать ему на законное требование Церковного Совета. Ну где там до убеждений. Он словно цепной пес набросился на меня и давай злопыхательствовать:
— Нечего там делать третьему священнику, там и один вполне справится. Это Вы все сами разжигаете обстановку в Мелекессе, а сваливаете на Исполнительный Орган.
Грубостям не было конца.
— С вами очень трудно работать,— заявил он мне.
— Ас вами еще труднее,— ответил я.
— Определяйте куда хотите о. Поликарпа.
— Если вы предоставляете мне это право, то я хочу устроить его в Мелекессе.
— Нечего ему там делать. Пусть едет в Кокрять к семье. Я его зарегистрирую туда.
Вот оно невмешательство в дела церковные! Не архиерей назначает священников на приход, а уполномоченный. Безбожник управляет епархией церковной. Печально и грустно.
(продолжение следует)
1 Ульяновского.
2 Куйбышевский.
3 Куйбышевским
Другие статьи автора:
-
Воспоминания очевидца
№10 ( 02.07.1993 1993 г. ) -
Воспоминания очевидца
№14 ( 21.09.1995 1995 г. ) -
Воспоминания очевидца (окончание)
№15 ( 27.03.1996 1996 г. )