ПРАВОСЛАВНОЕ ВЕРОУЧЕНИЕ

Новомученик иерей Анатолий Жураковский

О таинстве Евхаристии

Если мы посмотрим на низшие формы религиозной жизни, то мы увидим, что в то время человек еще точно не знает, чему он поклоняется. Он еще не отделяет Бога и духовного мира от мира внешнего, видимого. Это первая ступень религиозной жизни, когда человек поклоняется видимому миру, видимым предметам.

На второй ступени религиозного познания человек начинает понимать, что духовный мир это иной мир, отличный от мира видимого. Он еще не в силах понять, что представляет собой этот мир, но уже не может утверждать, что этот внешний мир есть подлинная действительность. Он приходит к мысли, что все видимое есть только сон, но он не в силах определить, в чем истинная действительность.

Третьей ступенью религиозной жизни является та ступень, которой достигли греческие философы, греческие мыслители. Они пришли к мысли о том, что над этим видимым миром есть другой мир — мир духовный, но они не находили пути к этому миру, не находили связи между этим идеальным миром и миром явлений.

И вот, наконец, четвертая ступень, на которой стоял богоизбранный иудейский народ. На этой ступени божественный мир открылся человеку в области явлений Бога и Его силы. Здесь духовный мир открылся как Бог, как личность, как живое существо. Бог не только явился избранному народу, но и заключил с ним завет. Но и здесь мы видим только внешний закон, которым человек был связан и который он должен был исполнить. Поэтому и этот внешний закон не представлял собой последней ступени религиозного восхождения. Поэтому в религии иудейской явилась тоска о каком-то новом завете, который будет написан не на каменных скрижалях, а на скрижалях сердца. Их пророки, как мы видим, пророчествуют и предвозвещают об этом новом завете.

И этот новый завет осуществился в лице Господа нашего Иисуса Христа. Господь наш Иисус Христос есть истинный Богочеловек, то есть в Нем Божественное естество и человеческое естество соединились неразрывно, хотя и не слиянно, соединились в одно лицо и в одну ипостась. Поэтому можно сказать, что в лице Господа Иисуса Христа человечество достигло той ступени религиозной жизни, к которой оно стремилось в течение всей своей истории и выше которой нет ничего, потому что здесь человек настолько соединился с Богом, что воистину в лице Иисуса Христа мы имеем истинного Бога и в то же время истинного человека. И не только Господь в лице Иисуса Христа принял на себя человеческое естество. Он вывел его из смертного унижения и сделал бессмертным. Он спас его от смерти и вознес в лоно божественной жизни. Так в лице Иисуса Христа совершилось то чудо, которого чаяли все народы. Но дело спасения человеческого рода было бы далеко не законченным, если бы оно завершилось только одной личностью Господа нашего Иисуса Христа, если бы Господь наш воссоединился с миром в одной только плоти. Нет, то, что совершено в этой плоти, то должно распространяться на весь человеческий род. Дело боговоплощения для того, чтобы быть спасительным для всего мира, должно быть продолжено во всем мире, во всем человечестве. Богочеловек должен был явить миру богочеловечество, тайна Христа должна была стать тайной каждого верующего. И это-то, братья и сестры, и совершается в таинстве Божественной Евхаристии. В этом таинстве мы действительно видим продолжение боговоплощения, здесь мы видим как тайна Богочеловека становится тайной богочеловечества. В таинстве Евхаристии каждый верующий соединяется со Христом так, что действительно становится одним с Ним духом и одною плотью.

Как часто мы с вами мечтали о том, чтобы жить нам в то время, когда Господь Иисус Христос жил на земле и ходил среди подобных нам. Как часто нам хотелось, может быть, видеть нашего Господа телесными очами. Но братья и сестры, мы с вами имеем больше этого, потому что мы можем не только видеть Господа очами духовными, но мы можем сопричаститься Его Божественной плоти, можем соединиться с Ним в несказанном соединении.

Человеческая любовь никогда не даст человеку совершенной полноты соединения, потому что как бы тесно человек не соединялся с другим человеком, как бы он ни был близок этому человеку, он все же никогда не достигает совершенного с ним единства, всегда между одним и другим человеком стоит какая-то невидимая, но в то же время реальная грань. Между тем в таинстве Евхаристии мы действительно соединяемся с Господом в единый дух и в единую плоть, соединяемся в совершенном, несказанном соединении. Это таинство не только нас освещает, но оно нас «обожает», т. е. возводит нас в самые недра божественной жизни, соединяет нас с нашим Спасителем совершенным соединением.

Но, братья и сестры, тут возникает вопрос, почему же Господь для совершенного единения человека с Собой указывает нам именно этот путь, путь, на котором он становится пищей человека так, что человек принимает тело своего Господа под видом вина и хлеба, принимает как пищу Его. Почему именно такой путь указывает Господь и, таким образом, как бы естественный процесс питания становится для нас величайшим путем, путем таинственного богообщения.

Для того, чтобы это понять, мы должны вдуматься в самую сущность того, что такое человеческое питание, вдуматься в то, что происходит с человеком в то время, когда он питается, когда он принимает обычную пищу. Человек должен питаться, должен принимать пищу, потому что он так устроен, что сам в себе не находит достаточно жизни, а непременно должен черпать эту жизнь из внешнего мира, из окружающей его стихии. Когда он питается, dh вбирает в себя эту стихию. Человек принимает хлеб, но ведь этот хлеб вырос из земли, а земля питалась и водой и лучами солнечными и орошалась Дождями. Прав один мыслитель, который говорил, что; когда мы принимаем в пищу хлеб, то в то же время мы как будто принимаем и небо, и воду, и все стихии мира, и солнечные лучи. Поэтому, когда мы питаемся, мы приобщаемся ко всем этим естественным стихиям, соединяемся с ними, совершенным соединением, так что они претворяются в наши плоть и кровь. Но это соединение является у нас как бы стихийным, этот процесс питания является у нас неразумным, так что, хотя мы и приобщаемся ко всей природе, но это соединение внешнее, и это питание обрекает нашу личность, наше существо а зависимость от внешней природы. Принимая пищу, мы тем самым подчиняемся законам внешней природы, законам необходимости, законам плоти. Учение материализма не хочет подчинить наш дух этим законам плоти. Оно утверждает, что питание самое важное, что духовная жизнь должна находиться в зависимости от процесса питания. Когда диавол приступал к Господу, он тоже искушал Его этим самым. Он говорил: «Если Ты Сын Божий, то сделай так, чтобы эти камни стали хлебом. Дьявол хотел, чтобы Господь Свою духовную силу употребил на служение плоти, он хотел процесс телесного насыщения поставить выше духовной жизни. Так хотели и иудеи, которые требовали манну с неба. Но Господь сделал иначе. Он сказал, чтобы мы думали не о пище тленной, а о пище нетленной, пребывающей вечно. Он сказал, что Он Сам есть хлеб жизни, что Его тело есть истинная пища, а кровь Его — истинное питие. Таким образом Он сделал обратное тому, что хотели от Него иудеи. Он подчинил телесное духовному и не только подчинил, но и возвел его на высшую ступень совершенства.

Именно так относится христианство к питанию. Оно освещает нашу пищу тем, что когда мы принимаем освященный хлеб, мы не только совершаем процесс питания, но этот процесс становится в нас источником нашего освящения. В таинстве Евхаристии этот стихийный телесный процесс питания получает совершенное духовное содержание, так что это питание становится в нас источником непосредственного общения с Господом. Если естественное питание соединяет нас с мертвыми стихиями мира, то таинство Евхаристии соединяет нас с нетленной плотью Господа Иисуса Христа.

Если естественное питание дает мертвенное единство со стихиями мира, то духовное питание Евхаристии дает нам живое личное общение с Господом. Таким образом, это духовное питание является путем к полноте богообщения, и благодаря ему достигается полная гармония в нашем существе. Самый корень нашей телесной жизни освящается, одухотворяется, и таким образом наша духовная жизнь получает внешнее телесное выражение, а наша телесная жизнь освящается в самом своем корне, в самом своем существе.

Вот почему Господь предлагает нам Свое Тело и Свою Божественную Кровь именно так, под видом питания, и тем самым Он освящает в нас тот процесс, который является таким обычным, освящает самую нашу плоть.

Но, братья и сестры, возникает еще вопрос, вопрос о самой сущности того, что совершается в Божественном таинстве Евхаристии. Мы говорим, что в этом таинстве вино и хлеб прелагаются в тело и кровь Господа. Нам часто задают вопрос как это совершается, и этот же вопрос нередко возникает и в нашем сознании. Но когда это случается, то мы должны помнить, что впервые этот вопрос поставили враги Христа иудеи, которые во время беседы о святом таинстве спрашивали: «Как может Он дать нам Свою плоть есть?» Кирилл Александрийский говорит: «Берегитесь этого „как", потому что, если будете спрашивать как это совершается, то будете подражать этим отступившим от Господа иудеям». Здесь тайна, здесь вера, верующий человек не боится тайн, потому что религия неизбежно предполагает тайны. Если бы не было тайны, то не было бы и веры, потому что мы верим в то, что выше нашей естественной жизни и что должно неизбежно быть для нас таинственным. И если вера наша, наша религия полна тайн, если чем больше наша вера, тем больше эти тайны, то, конечно, особенно тайна присуща этому величайшему таинству христианской жизни, таинству Божественной Евхаристии.

Поэтому мы можем сказать, что здесь тайна и что мы не знаем, как совершается это Божественное чудо, но мы верим и исповедуем то, что оно действительно совершается. Православная Церковь, говоря об этом таинстве, учит, что св. Дары «прелагаются». Католическая же Церковь больше употребляет другой термин «преосуществление». Этот термин принимает и наша Церковь, но она не вкладывает в него того содержания, которое влагает в него западное учение. Западное учение хочет проникнуть этим термином туда, куда мы не должны проникать — в самое существо таинства. Западное учение хочет этим термином объяснить, как это таинство происходит. И вот какое объяснение оно выставляет: когда мы видим какой-нибудь предмет, то мы знаем признаки этого предмета, его краски, цвет, запах и т. д. Но для человека, который знаком с наукой, известно, что эти признаки не являются сущностью предмета, это все случайные признаки, зависящие от того, что мы так предмет воспринимаем, а сущность предметов для нас остается неизвестной. И вот западная Церковь и говорит, что во время таинства внешние признаки предметов остаются неизменны, беспеременны, но самая сущность изменяется и происходит «преосуществление». Православие не отвергает этого термина, но оно говорит иначе, говорит так: «Вот солнце светит, и все мы питаемся и живем солнечными лучами. Если бы солнце погасло на мгновение, то кончилась бы вся жизнь. Что касается того, как именно светит солнце и в чем сущность его света, то от этих слов и размышлений самый солнечный свет не меняет своих свойств. Так от теорий наших не меняется и свойство таинства. Таинство Евхаристии есть солнце, которое нам светит и греет, и мы знаем, что оно действительно нас животворит, что же касается этих вопросов, то мы их просто не ставим.

Я укажу только на один пример, на который указывают многие св. отцы и особенно Григорий Нисский. Он сравнивает то, что происходит на престоле с тем, что происходит в обычной жизни, ведь и в обычной жизни хлеб и вине становятся нашим телом и кровью и, в конце концов, это тоже тайна, потому что наука до сих пор не может объяснить, как органически мертвое может стать живым, она никогда этого не объяснит, так как она не может сделать из мертвого живого, а между тем, в обычной жизни эта тайна совершается с каждым из нас. Эта тайна является прообразом той величайшей тайны, которая совершается на престоле, когда действительно хлеб и вино претворяются реально, прелагаются невидимо для нас, но ощутимо для сердца в Божественную плоть и Божественную Кровь Агнца.

Братья и сестры, св. Евхаристия иначе называется жертвой. Я, конечно, в сегодняшней беседе не исчерпаю всех вопросов, связанных со св. таинством, я хочу остановиться еще только на этом одном вопросе, на том, почему Божественная Евхаристия называется жертвой. С таким наименованием мы постоянно встречаемся. Жертву Господь принес однажды, принес ее для искупления нашей нечистоты и наших грехов. Западные богословы выставляют много разных теорий для объяснения сущности искупления. Восточные же богословы, св. отцы предпочитают здесь молчать, так что опять здесь тайна великая. Христос искупил нас любовью, Он пришел в мир, полный злобы и ненависти и этому миру Он противопоставил Свою волю, Свою любовь. И мир Его возненавидел, мир стал Его гнать и распял, но Он ответил на это любовью и ни разу не поколебался в своей жертве. Эта жертва Христа заключается в совершенной любви.

Поэтому Исаак Сириянин пишет: почему Господь спас вас именно таким путем, ведь Он мог спасти нас иначе, но Он избрал путь любви для того, чтобы мир обратить от ненависти к любви. Жертва Богочеловека в совершенной любви. Но эта жертва становится спасительной только тогда, когда мы сами к ней приобщаемся, когда она распространяется на нас.

Что же совершается в миг причащения? Совершается вот что: здесь на престоле возлежит тот же Агнец, который заклан за грехи мира, здесь плоть Господа, хотя и прославленная, но претерпевшая все преследования и беззакония мира. Эта жертва, эта совершенная любовь возлежит на престоле. И вот когда мы подходим к причастию, мы причащаемся этой совершенной жертве, этой совершенной любвви.

Подумайте, братья и сестры, о том, какую ответственность мы берем каждый раз на себя, когда подходим к св. Причастию: Ведь Господь отдает в этой жертве Самого Себя. Вот Он возлежит на престоле, и сейчас Он войдет в наше сердце, войдет в нашу душу, Он понесет на Себе наши беззакония и нашу неправду. Он соединится с нами и наши личные грехи, наши беззакония возлягут на Него.

Братья и сестры, Его жертва любви есть жертва для всякого, Он отдает Себя в жертву для каждого из нас. Вы знаете, что значит принять жертву любви. Это значит ответить на эту жертву такой же жертвой. Когда человек жертвует для нас своею жизнью, и мы принимаем эту жертву, то это значит, что мы тоже обязываемся, если нужно будет, отдать для этого человека жизнь, потому что жертву жизнью можно принять только тогда, когда сам за это отдаешь жизнь. Поэтому каждый раз, когда мы причащаемся, когда принимаем Божественную плоть и кровь, мы сами в это время даем страшный обет, обет жертвы любви, мы обещаем Господу отдать всю свою жизнь даже до смерти. Поэтому миг причащения есть в то же время миг страшного обета, это страшная минута, когда человек принимает жертву и в то же время приносит себя в жертву.

Поэтому прежде чем подойти к св. Чаше, пусть каждый подумает о том, что он делает. Ведь он обещает все сердце, всю жизнь даже отдать Богу. Если он этого не сделает, то он будет виноват перед телом и кровью Спасителя, если он нарушит свой обет, то он надругается на Божественной жертвой.

Когда мы подходим к телу и крови Господа, то мы не должны забывать, что Господь есть путь истинной жизни. Он есть настоящая жизнь, но в то же время и путь, Эта жертва есть путь, путь Голгофский, путь страдания, путь жертвы. И вот когда мы принимаем тело и кровь Господа, это значит, что мы вступаем на определенный путь, на путь жертвы, отдачи себя, на путь жертвы любви. Если мы причащаемся, то значит, что мы должны идти в мир тем жертвенным путем, каким шел Господь. Мы уже не можем бороться со злом посредством зла, мы не можем уже ненавидеть и проклинать, мы можем только жертвовать всей полнотой нашего существа, потому что в этом сущность пути на Голгофу. И если мы принимаем св. Тайны, мы тем самым уготовляем свою душу ко всяким страданиям и мы уже не должны бояться никаких страданий, которые посылаются Господом. Мы уже должны нести эти страдания и внутренне и внешне, как тот удел, в котором мы соединяемся с Господом.

Вы видите, братья и сестры, какие обязанности возлагает на нас причастие Божественной жертвы. Помните, что по словам апостола, когда мы подходим к св. Чаше, каждый раз мы возвещаем смерть Господню, мы приобщаемся к этой смерти, мы ее принимаем как то, что Он принял ради нас. Мы эту жертву приняли, а раз приняли, то вместе с тем и дали обет. Поэтому каждое наше причащение да будет оно в совершенное соединение с Господом, да будем мы всегда сознавать наш обет при этом. Да сподобит нас Господь неосужденно приступить к Божественному Причащению Его Тела и Крови.

Я закончу словами св. прав. Иоанна Кронштадтского. Когда однажды он причащал многотысячную толпу, он пришел в такое вдохновение, что воскликнул: «Подумайте, вот перед вами Сам Христос, Христос всей полноты Своего Существа, живой и жизнь дающий. Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите».

Каждый раз, подходя к причастию, будем и мы думать о том, что ведь здесь Христос со всей полнотой Своего Существа, живой и жизнь дающий.

«Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите».

25 октября 1925 г.


Другие статьи автора: