ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ
Монахиня Таисия
Иеросхимонах Серафим
Отец Серафим — духовник братии Александро-Невской Лавры, как мне рассказывала недавно умершая профессор, врач-гомеопат Мария Михайловна Сорокина — узнал о закрытии Лавры в Вырице, куда он поехал за продуктами. В Вырице он прожил 11 с небольшим лет: сначала — у кого-то из знакомых, затем — в маленьком домике на Пильном проспекте, дом 7. Позже он построил свой домик на Майском пр. В этом доме на Пильном пр. Господь меня сподобил жить с 8 до 20 лет.
У батюшки там была небольшая келейка на первом этаже, на котором мы жили через комнату. Дом был очень красивым, выкрашен розовой краской, с резными башенками. Похоже выглядел и дом на Майском, со шпилем, как в старину. Оба дома существуют и до ныне.
Хозяйка дома на Пильном была Лидия Васильевна Томберг; ее муж был военным врачом, прослужив всю жизнь в Военно-медицинской академии. Оба были глубоко верующие, добрейшие и благороднейшие люди.
Лидия Васильевна сказывала, что за несколько дней до войны о. Серафим говорил одной из своих духовных чад — Евдокии Михайловне (их дом стоял потом по соседству с нашим): «Стройтесь-ка в Вырице, потому что война может быть, голод». Они заранее построились в Вырице. Это лишь один из многих случаев прозорливости старца.
Потом, когда немцы подступали к Вырице, многие жители просто не знали, что делать. Как, мол, дом оставить, разрушено все будет. Люди приходили с этими вопросами к о. Серафиму. Он многих успокаивал: «Будьте спокойны, все дома в Вырице останутся целы, все до одного». Так и случилось. В Вырице был разрушен только вокзал (где рынок), сберкасса и мост, ни один дом не пострадал. Конечно, это было по молитвам о. Серафима.
Говорили, что к нему даже немцы приходили, чтили его как особого святого старца. Он им тоже предсказывал, не боялся. Одному, например, немцу сказал: «Дойдешь до Польши, а там жив не останешься, домой не вернешься». Одна женщина, живущая в Вырице и сейчас на Пушкинской улице, мне рассказывала, что она в 23 года всю войну ходила к о. Серафиму почти каждый день. При бомбежке бывало очень страшно, и она с мамой боялись ночевать в своем доме и нередко ночевали в доме о. Серафима. Но сколько не бомбили, ни одно стекло в окнах их дома не было выбито, хотя у соседей стекла не уцелели. Когда же они ночевали на Пильном, без всякого бомбоубежища и подвала, то там чувствовали себя совершенно спокойно.
Отец Серафим был очень слаб здоровьем и только изредка приходил в Казанский храм и служил в приделе преп. Серафима Саровского. В Казанском храме служил тогда о. Алексий Кибардин, которому тогда было 60 лет. Красавец, статный, в митре, он был еще знаменит тем, что крестил царских детей и был их духовником. За это он пострадал, сидел, вышел. Это был очень духовный, мудрый, прямо как святой, молитвенник.
Когда о. Серафим взял особый подвиг поста, о. Алексий часто приходил к нему в дом и причащал. Отец Серафим постился очень строго: съедал в день одну просфору и немножко тертой моркови, пил святую водичку. Вскоре он слег. На Пильном он еще ходил, даже, подражая преп. Серафиму Саровскому, молился на камне. Когда участок разделили, о. Серафим поставил другой камень. Камни сохранились и сейчас. В это время о. Серафим был весь прозрачный. Он только лежал, принимая так мало пищи, что остались только восковая кожа и кости.
Уже после войны, в доме на Майском, о. Серафим принимал огромное количество людей. Очень часто родственники пропавших без вести, спрашивали о судьбе своих близких. Некоторым он говорил: «Не живой, домой не придет». Одной женщине на подобный вопрос ответил: «Да откуда я знаю, на каком паровике он сейчас приедет,— вот уже на какой-то садится в Ленинграде. Точно не знаю — на этом или на следующем». Так оно и произошло.
После блокады была страшная разруха. Многим было негде жить. На комнаты была очередь и никак было не получить. Многие приходили к о. Серафиму со слезами и просили о помощи. А он был не только прозорлив, но помогал силою своего благословения и молитвами. Батюшка ласково их благословит, помолится, и вдруг чудом люди получали жилье.
После войны одна женщина шла к о. Серафиму и взяла 10 яиц, чтобы передать ему. Шла лесочком и решила часть яиц утаить. Спрятала она 5 яиц под кустом и думает: «Возьму их на обратном пути». Тогда трудно было с продовольствием. О. Серафим принял женщину с любовью, с лаской, присущей ему мягкостью. Только потом, когда она уже уходила, сказал ей: «Когда пойдешь мимо того места, где ты яички в лесу спрятала, будь осторожна, не подходи». Действительно, когда, возвращаясь, женщина дошла до места, то увидела, что вокруг яиц обвилась змея.
Мы часто ходили с матушкой Вероникой, помощницей о. Алексия Кибардина, к о. Серафиму, когда он еще жил на Майской. Людей он принимал очень много. Приходили к нему по запискам, так как о. Серафим очень ослаб от поста и почти не выходил из келий. Келейницей у него тогда была монахиня Серафима. Всегда приветливая, выйдет, бывало, с улыбкой, соберет записки у людей и потом скажет каждому: «вам батюшка сказал то-то, а вам — то-то». Как-то я решила написать записку, чтобы узнать, что будет со мной. Мне было 9 лет. Написала свою заветную тайну: «Батюшка, буду ли я монахиней?» Кто-то дал мне рублик — сейчас это 10 копеек,— я приложила его к записке и передала. Сижу, жду ответа. Выходит матушка Серафима, улыбается и говорит: «Батюшка сказал, что будешь монахиней».
Впоследствии, когда о. Серафим умер, матушка Серафима ушла в Пюхтицкий монастырь и приняла схиму. Я приезжала к ней, когда мне было 22 года. Она меня встретила, как любящая мать и напомнила о том, что мне предсказал о. Серафим. Я говорю: «Помню»,— хотя об этом тогда уже и забыла. В те годы у меня совсем по другому складывалась жизнь. Прошли годы и по воле Божией и по благословению о. Серафима я была пострижена в монахини в Михайловском соборе Псково-Печерского монастыря. Вот еще случай. Недавно скончалась схимница Серафима. Она была женой полковника, овдовела и с этого времени стала вести подвижническую жизнь. Чуть ли не каждый день ездила к о. Серафиму. Вскоре стала просить о. Серафима благословить ее принять монашество. Он ей ответил: «В монастырь-то проще, а у тебя в жизни будет крест и потяжелее, потруднее. Вот через столько-то лет ты попадешь на 10 лет в нервную больницу, а потом уже — в монастырь». Так и было. По наговору соседей ее заключили в психическую больницу. Родственников не было и взять никто не мог. Десять лет Серафима провела в больнице, потом сам о. Серафим чудом ее освободил.
У о. Серафима была внучка — Маргарита Николаевна с двумя правнуками и двумя правнучками. Сейчас они в возрасте. Двое из них профессора, только Наташа — медсестра, и все одиноки. Старшая Ольга преподает в Лесотехнической академии, Сергей живет в Чехословакии, пишет труды. Маргарите Николаевне сейчас за 70 лет.
Ей во сне явился о. Серафим, в золотой ризе, и говорит: «В такой-то больнице лежит Мария Федоровна. Я велю тебе взять за ее послушание к себе на поруки, как в родную семью, словно ты ее родственница». Ее и взяли в эту семью. Потом сам же о. Серафим и постриг ее в монахини с именем Ольга, а схиму она приняла с именем Серафима.
Другой случай. Одна женщина была на приеме у о. Серафима на Пильном. Когда она уходила, о. Серафим сказал: «Выйдешь на Коммунальный проспект, пройдешь мост над оврагом и встретишься с военным человеком. Он в очень большой беде. Передай ему этот пакет». В пакете была крупная сумма денег. За мостом действительно эта женщина встретила человека в офицерской форме. Она застеснялась и подумала: «Прилично ли мне давать подаяние офицеру? Не оскорбится ли он?» И говорит: «Вы простите, что я смею предложить эту сумму, но вам ее велел передать о. Серафим». Офицер расплакался и рассказал, что у него недавно сгорел дом и он остался без всего. Со слезами благодарности он спросил: «Кто этот ваш Серафим? Я сейчас же пойду его поблагодарить».
У о. Серафима было очень много духовных детей. Многие из них были священниками. Когда были похороны о. Серафима (он умер в ночь на 3.4.1949 г.), то до Вырицы ходил паровик и на дорогу уходило час тридцать—час сорок минут, с перерывом в 2 часа. Пока дозвонились в Ленинград о кончине батюшки, многие опоздали на паровик и на обедню в Казанскую церковь, где о. Серафима должны были отпевать. И тут произошло нечто необычное — толпа буквально атаковала начальника вокзала: «Следующий поезд ждать два часа, дайте нам срочно дополнительный какой-нибудь поезд». Прохода ему не давали. Он спрашивал: «Да какая причина? Почему вам сегодня так надо в Вырицу ехать?» «Там великий о. Серафим скончался».
Но даже неопоздавших было огромное множество. Одного духовенства и семинаристов приехал целый вагон. Мне тогда было 10 лет и мы с правнучкой о. Серафима Наташей (ей было лет 8) попрощались с батюшкой на Майском, но не смогли войти в храм — такое столпотворение было. Когда гроб с телом о. Серафима обносили вокруг Казанской церкви, стояла такая толпа, что во двор-то было не войти.
Я знаю только трех священников, которые ходили к о. Серафиму. Один из них был о. Александр Щедрин. Он окончил семинарию и не знал, быть ему священником или идти в Духовную Академию. Отец Серафим на эти сомнения ответил: «Мы с тобой рождены священниками» и благословил. Ходил к о. Серафиму и нынешний батюшка о. Василий Швец (служит он ныне под Гдовом).
Отец Серафим предсказывал, что в Вырице будет монастырь. Некоторые говорят, что батюшка еще говорил, будто Ленинград исчезнет, а Вырица станет большим городом, но я сама от него этого не слышала.
Рассказывают, что о. Серафим на вопрос одного духовного сына о будущем России предложил подойти к окну и посмотреть. Тот увидел Финский залив и множество плывущих под разными флагами кораблей. «Как это понять?» — спрашивает он у батюшки. Тот ответил: «Наступит такое время, когда будет в России необычайный расцвет. Откроются многие храмы и монастыри, даже иностранцы будут к нам приезжать креститься. Но это ненадолго — лет на 15, потом придет антихрист». Правда, я сама этого от о. Серафима не слышала.
