МЕСЯЦЕСЛОВ
О. Сергий Булгаков
Вербное воскресенье.
Вход Господень в Иерусалим
Грядет, идет Христос ко Иерусалиму, яко Царь, седя на жребята осли, языческое бессловесие подклонити под ярем Отцу.
(Канон 2-й понедельника Ваий, п. 1, тр. 2)
Праздник Входа Господня в Иерусалим имеет свои внешние и внутренние особенности. Внешне он является преддверием Страстной седмицы и с нею как бы сливается, так же как и в предпразднестве своем (седмице ваий) он сливается с памятованием воскрешения Лазаря. Эта связь отражается и в тропаре праздника, где говорится не о входе Господнем в Иерусалим, но именно о воскрешении Лазаря. «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже.» То, что явилось, по Евангелию от Иоанна (Ин. 12, 18), внешним основанием для торжественной встречи народом Господа, вменяется как бы в самую силу празднования. Праздник этот, единственный из всех не имеет попразднества, если только не считать таковым Страстной седмицы. Но и внутренно этот праздник срастворен с мыслью о вольной страсти и с шествием ко кресту, и царское величие здесь есть победа крестная, попрание смерти смертию: «на престоле херувимсте и на жребяти возседый нас ради и ко страсти вольней достигни, днесь слышишь детей, возглашающих осанна...». Христос есть Царь, но Царство Его не от мира сего, и Он являет Свое Царство в мире кротостью и послушанием распинаемой любви. Крест есть Его оружие, пропятие на нем есть Его победа. Он есть Владыка твари, Творец и Промыслитель, Чудотворец и Воскреситель, Он есть Царь царствующих, но Он ищет иного царства в творении — не всемогущества, но любви, не власти, но жертвы, не покорения, но убеждения: «не воинством, не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф» (Зах. 4, 6). И знамение победы Его есть крест — скипетр страдающего Бога, под сень которого все призываются: «Днесь благодать Святого Духа нас собра, и вси вземши крест Твой глаголем: благословен грядый во имя Господне, осанна в вышних» (стих, праздника на Господи воззвах).
Господь вступил в мир, родился как Царь Иудейский, и как таковой же Он приял и крестную смерть. Звезда вифлеемская, возвестившая рождение Царя Иудейского, привела избранников, мудрых волхвов, поклониться Ему, и ответом мира было Иродово неистовство: избиение младенцев. Оно предназначено было для родившегося Царя, но еще не пришло время Его. Оно настало для Него тогда, когда Он сам совершил Свой царский вход «нас ради на заклание грядый волею». И Он сам исповедовал себя Царем перед Пилатом, и это исповедание было запечатлено в надписи на кресте и явлено было в силе и славе в воскресении Христовом. Посему и во втором Своем пришествии и Страшном Суде именует Он Себя: Царь (Мф. 25, 34). Его звезда, ярко загоревшись на небе, быстро падает и гаснет в строгой и величественной скорби великих дней Страстей Христовых. В течение земного служения Христова всякое явление Его царственной власти над миром в чудотворениях потрясало видевших, хотя и не всегда пробуждало в них добрые чувства. Обычно Господь и Сам запрещал разглашать о Своих чудесах. Был случай, когда, после чудесного насыщения народа, хотели «придти, нечаянно взять Его и сделать царем» (Ин. 6, 15), но Он удалился. И обычно, хотя Он никогда не отрицал Своего царственного достоинства «Сына Давидова», Он сокрывал Свою царственность под образом смирения Своего. Однако пред Своею страстью Господь поступил иначе: совершив в присутствии народа потрясающее чудо воскрешения четырехдневного мертвеца, Он не только не уклоняется от народного торжества, но напротив, как будто идет навстречу ему. Он Сам посылает апостолов привести ослицу и осленка и, воссев на них, торжественно вступает во Святой град, встречаемый и приветствуемый как Царь «благословен Царь, грядый во имя Господне!» (Лк. 19, 38). Это было всенародное явление Царя Иудейского, и Господь в этот день был поистине Царем во Иерусалиме. Это событие по важности своей было предуказано в пророчествах, которые раскрылись перед очами богодухновенных евангелистов: «Радуйся зело, дщи Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведен и спасаяй» (Зах. 9, 9). На это же указует Церковь в избранных для праздника паримийных чтениях, кроме пророчеств Захарии и Софонии, здесь читается благословение Иакова Иуде как царственному корню: «не оскудеет князь от Иуды и вождь от чресел его» (Быт. 49, 10).
Господь хотел явить Себя Царем ранее Своей вольной страсти, и Он, во исполнение этого хотения, совершил Свой царский вход, не по образу завоевателей и насильников, но как победитель смерти, Царь кроткий и спасающий, покоряющий сердца, возлюбленный и царствующий силой любви. Это явление непосредственно было во ободрение и уверение учеников пред страшным испытанием веры во время вольной страсти Христовой, во внимание и снисхождение к их человеческой немощи. Однако оно имеет и самостоятельное значение, ибо без такого явления не раскрылась бы в мире полнота боговоплощения. В данном отношении нынешний праздник имеет сродство с Преображением Господним, которому также присуща обращенность к вольной страсти («да егда Тя узрят распинаема, страдание уразумеют вольное». Кондак Преображения). Господь завесой плоти сокрывал свет Божества Своего, Он явился пред ними в славе на горе Фаворской. Земля узрела Его свет присносущий. Подобно и царственное величие Его, как Царя царствующих, которое всегда оставалось сокрыто в Учителе, не имеющем где главу подклонить, должно было воочию явиться на земле — во свидетельство истины. Это земное явление Небесного Царя и совершилось во входе Господнем в Иерусалим, его Церковь по важности события и выделяет как двунадесятый праздник (хотя, казалось бы, так естественно было бы связать этот праздник с Лазаревым воскрешением).
Двунадесятые праздники, относящиеся к основным событиям в деле нашего спасения, имеют значение не только воспоминательное, но и совершительное. Сила их остается в жизни Церкви и действует в ней. Свет Фаворский, явленный в Преображении, по учению Церкви, остается видим и ныне сего достойным. Христианство знает на земле не только гонения, скорби и крестную муку, но и победы и одоление. Воспитывающее и укрощающее сердца влияние Церкви в мире, которое проявлялось во все времена ее существования, не есть ли свидетельство об этом? Не есть ли оно явление власти Царя-Христа, хотя и не от мира сего, но и над этим миром? Таинственные пророчества Ветхого и Нового Завета содержат обетования не только о пришествии Царствия Божия за гранью этого мира, но и об явлении его и в этой жизни. Оно не становится от того царством от мира сего, но, однако, не является и бессильным в этом мире. Напротив, оно должно быть явлено миру в той предельной силе, в какой он только способен его вместить, во свидетельство истины Христовой, еще прежде его конца. И оно бывало являемо миру в избранные времена его истории, в блаженные часы его. Но кто же решится сказать, что эти часы уже навсегда миновали, и что сила Царского Входа Господня себя исчерпала, что действие ее лишь позади, а не впереди? И не окажется ли такое слово лишь человеческим малодушием, которое ищет укрыться от исполнения долга под сень креста? Да не будет! Посему день праздника Входа Господня да явится нам источником радостной бодрости и христианской надежды, да обновятся силы наши к деланию в вертограде Христовом, к работе для Царствия Божия и внутри нас, и вне нас, здесь на земле! Ибо на этой земле люди постилали одежды и взывали: осанна! И чрез путь земной прошел Христос, и мы с Ним восходим к славе Его. Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом!