Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Мариенбурге | Санкт-Петербургские епархиальные ведомости

НАШИ ХРАМЫ

В. Антонов

В тесной густоте деревянных домов Мариенбурга, входящего в состав Гатчины, местную церковь можно увидеть, только свернув в ведущий к ней переулок. За заснеженными деревьями она появляется как-то вдруг, розово-белая, с синими луковками, преображая своим силуэтом заурядный подгородный поселок и разливая вокруг себя благодать и светлый покой. Невдалеке, у реки, надсадно-гулко ухает машиностроительный завод, а здесь — мягкая тишина, нарушаемая лишь неторопливым благовестом, созывающим на утреннюю или вечернюю молитву. Из Тайц, Пудости, Красного Села и даже неблизкого Петербурга спешат православные в Покровскую церковь, чтобы вознести хвалу и славу Господу, причаститься Святых Тайн, помолиться о близких.

Ее история связана с бывшей Егерской слободой, которая появилась на южном берегу речки Колпанки в 1858 году, переехав из Петергофа, где она до того находилась ровно тридцать лет. Для придворной охоты Петергоф давно стал неудобен — охотничьих угодий не хватало, дома для егерей были выстроены небрежно и требовали постоянного ремонта. Уже в конце 1840-х годов обер-егермейстер князь Васильчиков предлагал перевести охоту под Гатчину, но Крымская война, а затем кончина Императора Николая I помешали в то время осуществить этот замысел.

Так как новый Император Александр II был страстным охотником, то при нем ведомству Придворной охоты потекли крупные средства, позволившие в 1857 году приступить к постройке под Гатчиной охотничьей слободы на заранее выбранном месте площадью 214 десятин, где при Императоре Павле I стоял недолго действовавший фарфоровый завод, а после были разбиты обширные огороды Кирасирского полка и гвардейской инвалидной роты. По проекту ведомственного архитектора Г. Гросса (1824—1877), ученика много работавшего в Гатчине академика Р. И. Кузьмина, подрядчик взялся выстроить на этом поле за 264 тысячи рублей целый комплекс деревянных зданий: управление охоты, канцелярию, школу, большую казарму для холостых егерей, кузницу, водокачку, баню с кухней и лазаретом для больных собак. Для семейных егерей Гросс спроектировал 17 бревенчатых домов. Эти добротные, сохранившиеся до наших дней дома, украшенные сквозной резьбой и ныне стоят на главной улице б. Егерской слободы.

Рядом со слободой, к востоку от будущей железной дороги, лежал зверинец, занимавший площадь около 400 гектаров, где одновременно были выстроены особые помещения для зайцев, лис, волков и проложены удобные тропинки для охотников. Примыкая фактически к огромному Гатчинскому парку, зверинец был как бы его естественным продолжением и вплотную подступал к Мариенбургу — одной из трех частей, из которых состояла первоначально Гатчина.

Мариенбург, названный по имени Великой Княгини Марии Федоровны, супруги Цесаревича Павла Петровича, располагался в некотором отдалении, к северу от города, на берегу реки Колпанки, вдоль которой в павловское время тянулись всего две улицы: Набережная и Задняя. В 1879 году железная дорога открыла в Мариенбурге платформу, на которой останавливались пригородные поезда, что сразу вызвало сильный приток дачников, и Мариенбург, к тому времени практически слившийся с Егерской слободой, постепенно превратился в типичный дачный поселок для жителей столицы среднего достатка.

Со вступлением на престол Императора Александра III Гатчина стала его любимой резиденцией, в которой он проводил большую часть года, что, безусловно, положительно сказалось на благоустройстве всех ее частей (на это было затрачено 3,5 миллиона рублей), но меньше всего—на Мариенбурге, хотя коренными его обитателями были в основном бывшие дворцовые слуги. Он лежал слишком в стороне и казался отдаленным гатчинским предместьем.

Несмотря на слияние, Мариенбург и Егерская слобода имели разное административное подчинение: первый подчинялся городу, вторая — непосредственно придворному ведомству. По этой причине и жители ходили в разные храмы: мариенбуржцы — в возведенный при Императоре Николае I городской собор, егери — в церковь Гатчинского дворца, основателем которой был Император Павел I. Так как егерей было не очень много (около 60 семей), то, несмотря на удаленность слободы от Гатчины, у них почти треть века не было ни своей церкви, ни даже часовни. Правда, в казарме холостых егерей была устроена молитвенная комната с небольшим иконостасом, где перед праздниками и воскресеньями гатчинский причт служил всенощные и молебны. После того, как Император стал почти круглосуточно жить в своей резиденции, дворцовую церковь для посторонних закрыли, и уже в 1882 году придворное ведомство принялось хлопотать о постройке для егерей отдельного храма, где молиться могли бы и другие придворные служители.

Его проект поручили составить уже в том же году видному зодчему академику Д. И. Гримму (1823— 1898), представителю «византийского» стиля в русской архитектуре прошлого века. В этом стиле по проектам Гримма было выстроено несколько православных храмов: дворцовая церковь св. Ольги в имении Великого Князя Михаила Николаевича «Михайловка» между Стрельной и Петергофом, а также за границей,— в Ницце, Копенгагене и монастырский храм в Гефсиманском скиту в Иерусалиме.

В 1882 году Гримм нарисовал в русском стиле XVII в. только эскиз мариенбургской церкви, тогда как детальные рабочие чертежи сделал академик И. А. Стефаниц (1850—1902), опытный практик, который вместе со своим помощником В. Прейсом и Д. А. Тесьминым, молодым выпускником Академии художеств, руководил самим строительством. Его началу предшествовало одно трагическое событие: на псовом дворе собаки разорвали дразнившего их Сережу Дица, малолетнего сына ловчего В. Р. Дица, помощника заведующего охотой. Происшествие довольно сильно потрясло мариенбуржцев, надолго и крепко запомнилось. Молва связывала с ним то обстоятельство, что Император Александр III лично присутствовал при закладке и освящении егерского храма и оплатил его постройку.

Место для храма поначалу егеря выбрали у железной дороги, но Государь, утверждая проект, указал другое — на плацу, против центра слободы. Заготавливать строительные материалы и рыть котлован для фундамента начали в декабре 1885 года. Земляные работы вел подрядчик И. Д. Гордеев, который уже весной следующего года подготовил все для забутовки. Бутовый камень частью везли с близлежащих, недавно восстановленных после долгого забвения, каменоломен у деревни Чернецы, частью брали в Гатчине от обелиска Коннетабля, полностью разрушенного в мае 1881 года ударом молнии.

25 мая 1886 года «в воскресенье, в третьем часу пополудни, в Гатчине, в Егерской слободе в присутствии Их Императорских Величеств, Государя Императора и Государыни Императрицы, Государя Наследника Цесаревича и других Высочайших особ происходила закладка церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Молебствия с водосвятием совершал протопресвитер Янышев, соборне с придворным духовенством.

После молебствия Их Императорским Величеством и Их Императорским Высочеством были положены в гнездо каменного столба золотые и серебряные монеты, вычеканенные в текущем году. Затем углубление было накрыто металлическою вызолоченною доскою со следующей надписью: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Основася сия церковь в честь и память Покрова Пресвятыя Богородицы, при Державе Благочестивейшего, Самодержавнейшего, Великого Государя Императора Александра III Александровича, при святительстве Преосвященнейшего митрополита Исидора, в лето от Рождества по плоти Бога Слова 1886-е месяца мая в 25-й день». Первый кирпич в основание фундамента был положен Государем Императором. Возле места закладки находились егеря Императорской охоты в парадных мундирах, рабочие и множество народа.

Каменные работы по возведению храма производил тот же подрядчик Гордеев, за плотничьи взялся И. Дмитриев. Гвиди сделал из светлого чернецкого камня резные колонки с дыньками и килевидные наличники на окнах.

За один год храм был возведен вчерне и подведен под крышу.

Настал 1887 год. Летом штукатуры приступили к работе в интерьере, а каменщики — над шатром. Железные каркасы для главок, которые покрывались луженой медью, делал известный столичный завод Сан-Галли, которому поручили также изготовить из чугуна для интерьера две колонны с капителями и базами, а для главок — семь покрытых червонным золотом железных крестов с медными яблоками. В конце августа эти кресты, поддерживаемые золочеными бронзовыми цепями, были торжественно, по особому чину, подняты вместе с колоколами. Колокола — их было семь — отлил для звонницы мариенбургский медно-литейный завод А. С. Лаврова, который пользовался в колокололитейном деле хорошей репутацией.

В конце 1887 года все строительные работы были завершены, и Стефаниц мог приступить к художественному оформлению. Мебельной и столярной фабрикой Е. Шрадера, находившейся на Песках, и бывшей одной из ведущих в столице по изготовлению иконостасов в «русском» стиле, был изготовлен трехъярусный иконостас «из дубового дерева, под старый дуб, с резьбою, местами золоченый», такие же киоты и клиросная баллюстрада. Иконостас заполнял весь арочный проем и вместе с крестом достигал в высоту восьми метров.

Образа в иконостас были первоначально заказаны академику А. И. Корзухину (1835—1884), но из-за высокой их стоимости, заказ передали в Москву талантливому иконописцу Николаю Михайловичу Сафонову. Начав работы в середине июня 1888 года, он обязался написать образа за три месяца, и свое слово сдержал. В середине октября иконописец сам приехал из Москвы, чтобы поставить в иконостас готовые 24 образа, написанные в «старомосковском пошибе» на цинке масляными красками на золотом фоне. Святые на образах: св. Георгий Победоносец, свт. Николай Чудотворец, св. Ксения, св. благ. кн. Ольга, св. равноап. кн. Владимир и благ. кн. Михаил были выбраны не случайно — они тезоимениты членам Императорской фамилии: Николай, Георгий, Михаил, Ксения и Ольга — дети Государя, вел. кн. Владимир — его брат. Подобный благочестивый обычай был издавна распространен в России; в данном же случае, храм был не только выстроен на средства Императора Александра III, но и принадлежал Императорской охоте. Кроме указанных образов Сафонов написал еще два для киотов: св. благ. кн. Александра Невского и прп. Марии Магдалины.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Мариенбурге. Снимок начала XX в.

Запрестольный образ «Моление о чаше» был исполнен в виде картины, на золотом фоне.

Написание символа Святого Духа и роспись стен храма взял на себя малоизвестный живописец П. Фишер,— над иконостасом он изобразил Покров Пресвятой Богородицы, остальные своды и стены заполнил «византийским» орнаментом.

Снаружи храма задумано было поместить также четыре образа: Спасителя над дверьми, один образ — за алтарем, и два — на боковых фасадах. Икона над входом была написана по поручению академика А. П. Боголюбова художником И. Пассом в «старомосковском пошибе» по образцу иконы Спасителя в архиерейском чине из парижской русской посольской церкви св. Александра Невского на ул. Дарю, работы проф. Е. С. Сорокина. Образ прибыл в Мариенбург в самом начале 1891 года. Заалтарный и боковые образа снаружи так и не были написаны.

Все необходимое для ризницы храма было заказано в магазине при фабрике В. Е. Сытова в Петербурге: облачения, утварь и церковные принадлежности (бронзовый семисвешник, фонарь, мебель и др.). Напрестольный и водосвятный кресты, Евангелия были куплены в мастерской В. А. Мясоедова (быв. Дрожжина). Потир, дискос, лжица, звездица и ковчег были изготовлены из золоченого серебра. Из Гатчинского дворца в храм доставили бронзовое паникадило о 36 свечах, подаренное, вероятно, самим Императором. Четыре хоругви были сделаны из бархата и расшиты золотым глазетом.

Через три года после начала строительства все, казалось, было готово к торжеству освящения, которое первоначально, по всей вероятности, было приурочено к Покрову. Вдруг случилось нечто неожиданное. Согласно рассказу старого прихожанина, Император Александр III, посетив церковь осенью 1888 года, остался недоволен ее теснотой, и потребовал немедленного расширения храма. В результате были расширены боковые части церкви, в алтарной стене перемещены боковые проходы, увеличен средний и утоплена алтарная стенка со стороны алтаря. Для столь крупных изменений понадобились срочно дополнительные ассигнования и 111 дней напряженнейшего труда. Хотя в ноябре основные переделки были закончены, последние работы производились уже весной 1889 года.

Через месяц после чудесного спасения Императорской семьи при крушении царского поезда у ст. Борки близ Харькова, которое всколыхнуло всю Россию, в Высочайшем присутствии состоялось освящение церкви Покрова Пресвятой Богородицы при Императорской охоте в Егерской слободе.

В субботу, 19 ноября 1888 года, накануне освящения, в новом храме было совершено всенощное бдение. «Самое освящение последовало в 10 часов утра, после водосвятия, когда прибыли Их Величества и Их Императорские Высочества Наследник Цесаревич и вел. кн. Георгий Александрович, Михаил Александрович и Вел. Княжна Ксения Александровна. Высочайшие особы были в форме стрелкового батальона. Императорской фамилии и андреевских лентах.

По входе Их Величеств в церковь было совершено по установленному чину освящение храма духовником Их Величеств протопресвитером И. Л. Янышевым, соборне с придворным гатчинским духовенством. Во время богослужения пел хор певчих из егерей. По освящении кругом храма обошел крестный ход, причем протопресвитер Янышев нес на голове ковчежец со святыми мощами, полагаемыми под престолом храма. Процессию сопровождали Государь Император, Наследник Цесаревич Николай и вел. кн. Георгий Александрович. По освящении храма в нем была свершена первая Божественная литургия, закончившаяся многолетием. Их Величества приложились ко кресту и, удостоив разговора строителей храма, а также певших егерей, отбыли во дворец»...

Первым священником храма был прот. Николай Григорьевич Кедринский, служивший в Гатчине с 1879 года и ставший в 1914 году помощником придворного протопресвитера; диаконом — протодиакон Василий Андреевич Левитский,— оба из названной дворцовой церкви; ктитором — гвардейский полковник Н. И. Кутепов, автор великолепного исследования «Императорская охота на Руси» в четырех томах, вышедшего на рубеже нашего века.

В 1889 году в храм из моленной егерей были перенесены иконы: Покрова Пресвятой Богородицы, Архистратига Михаила, Боголюбской Божией Матери, Спасителя, Всех святых, св. Александра Невского, Казанской и Феодоровской Божией Матери в серебряных ризах и резных киотах красного и орехового дерева. Одновременно в храм из моленной попали деревянный иконостас с семью малыми образами и охотничий мундир Императора Александра III, который положили в стеклянной витрине.

Хор храма состоял из 5—6 взрослых и 13— 15 мальчиков, которые однако пели только по воскресеньям и праздникам. Хором перед революцией руководил регент П. А. Афанасьев, сын местного псаломщика.

Две трети дохода давали храму не егеря, а жители Мариенбурга, которые большей частью, правда, работали в Императорской охоте или дворцовом ведомстве. Летом молящихся становилось больше, ибо из столицы наезжало много дачников.

К началу века Мариенбург превратился в благоустроенный поселок с широкими мощеными улицами, с рядом курчавых тополей Зверинского бульвара, красивыми двухэтажными домами, роскошным зданием депо, полицейским участком, вокзалом... Центром поселка была площадь у пожарного депо, где некогда высилась красивая, стройная, старая ель, видимая за несколько верст, и за свою высоту прозванная «Иван-елка». Здесь по вечерам и праздникам собиралась молодежь, одно время играл 2—3 раза в неделю духовой оркестр Гатчинского пожарного общества.

На этой площади 8 июля, в Казанскую, причтом Егерской церкви служился молебен, а затем отсюда к железной дороге шел крестный ход, который, встретившись у переезда с ходом из гатчинского собора, обходил весь поселок и Новое Соколово,— дачное место, возникшее под Мариенбургом в 1911 году. Этот местный праздник заканчивался обычно в шесть вечера благодарственным молебном на той же площади.

Перед Первой мировой войной из-за расширения медно-прокатного завода Лаврова постоянное население Мариенбурга росло, и 25 августа 1913 года его жители постановили выстроить каменный храм во имя Казанской Божией Матери в память 300-летия Дома Романовых. 5 февраля следующего года консистория одобрила этот замысел, был разработан проект и определено место—площадь у депо. По проекту храм строился в стиле московских церквей XVII века и самой Егерской церкви. Мариенбуржцы начали сбор средств, но начавшаяся война помешала заложить здание.

В это время последние месяцы доживал в Мариенбурге прот. Василий Андреевич Левитский, ставший священником Покровской церкви 2 февраля 1896 года, когда в храме был уже собственный причт, и прослуживший здесь до своей кончины после тяжелой болезни 18 мая 1914 года. При о. Василии служащие охоты заказали по случаю рождения Великой Княжны Татьяны Николаевны в Афонском Иверском монастыре копию с чудотворной Иверской иконы, которая после освящения была привезена в Гатчину, 28 февраля 1898 года с крестным ходом торжественно перенесена в церковь и поставлена у левого клироса, в простенке меж окон, в киоте из мореного дуба. В 1906 году, собрав пожертвования, о. Василий украсил престол мраморной одеждой по образцу столичных храмов.

«Вся Гатчина от первого до последнего человека почитала его великим молитвенником и высокой жизни пастырем. Отмечал в нем эту религиозную настроенность и почивший светильник Церкви Русской о. Иоанн Кронштадтский, который любил его, и любил беззаветно». По некоторым сведениям, св. прав. Иоанн Кронштадтский в престольный праздник приезжал иногда в слободу и служил в местном храме с его настоятелем.

После кончины о. Василия, его место на короткое время заступил прот. Иоанн Орлов, «примерный и трудолюбивый священник, несмотря на преклонный возраст», который замещал и раньше настоятеля во время болезни. При нем, в конце ноября 1914 года, в церковь поступила икона мч. Трифона Сокольника, написанная на кипарисовой доске с золоченым чеканным фоном и освященная в Трифоновском храме в Москве. Ее прислал Н. Н. Кузьминский, управляющий удельным имением в Симбирской губернии, который, побывав однажды в Егерской церкви, весьма удивился, что в ней нет образа покровителя охотников, чья память чтится 1 февраля, и решил восполнить досадный пробел. Высылая икону, жертвователь пояснил: «При Иоанне Грозном, во время его охоты, сокольничий Трифон потерял царского сокола. Его ждала казнь или строгое наказание. Поиски были напрасны. Сокольничий пал на колени и стал со слезами молиться св. Трифону, имя которого носил. В изнеможении он заснул. Во время сна явился ему св. Трифон на белом коне, на руке у него сидел сокол. Проснулся сокольничий и видит: перед ним сидит государев сокол, которого он взял, и дал обет построить в Москве храм в честь святого».

Вероятно, к лету 1915 года о. Иоанна сменил, но тоже на краткий срок, о. Василий Дмитриевич Бренев, бывший священник 50-го Белостокского полка, служивший в храме до начала 1916 года, когда на его место был назначен б. полковой священник прот. Алексий Никитич Ливанский, отличившийся в боях (особенно в Восточной Пруссии), за что был награжден наперсным крестом на георгиевской ленте. При нем Егерская церковь вступила в смутное время...

После февральской революции Императорская охота была преобразована в Гатчинское учебно-показательное охотничье хозяйство, которое отказалось содержать церковь. Единственным спасением была организация самостоятельного прихода. Первое собрание, посвященное обсуждению этого вопроса, состоялось 16 апреля 1917 года. Оно вынесло решение о создании прихода, которое митрополит Питирим утвердил 15 июня. Однако из-за отъезда Синода на собор в Москву дело затянулось, и лишь 14 января 1918 года церковное имущество от комитета бывших служащих Императорской охоты было передано приходскому совету. В состав нового прихода вошел и Мариенбург, жители которого ввиду обстоятельств отказались от постройки своего нового храма.

Как протекала жизнь Покровского храма в последующие 15 лет, приходится лишь гадать; архивные документы молчат об этом. Закрытие храма произошло в т. н. «пятилетку безбожия», судя по всему, или в самом конце 1932 или в начале 1933 года, когда священником в нем был о. Иоанн Иоаннович Гриднев, служивший перед революцией в церкви Гатчинского дворцового госпиталя. С закрытием храма все его богатейшее убранство было разграблено и уничтожено. Казалось, навсегда замолк колокольный звон, почти полвека звучавший над слободой. Но вот грянула война, и осенью 1941 года немецкие войска уже стояли под Ленинградом. Как известно, сами немцы церквей не открывали, но и не возражали, если к ним обращались с подобной просьбой.

Такая просьба к оккупационным властям г. Гатчины поступила в 1942 году (вероятно, весной), и Покровский храм был вновь открыт. Можно представить, что иконостас в нем был временным, а иконы и утварь из разных мест собраны верующими. Священником вновь открытого храма стал о. Василий Николаевич Апраксин, до своей ссылки в 1925 году служивший на сельских приходах Симбирской губернии, уроженцем которой он и являлся. Перед войной он поступил на светскую службу в г. Пушкине под Ленинградом. После освобождения Мариенбурга от немцев о. Василий еще год спокойно прослужил в Покровском храме, пока накануне праздника Благовещения в 1945 году, сразу же после всенощной, не был арестован и снова отправлен в ссылку на 10 лет в Красноярский край, на сей раз по обвинению в колаборационизме.

Вернувшись из ссылки в возрасте 60 лет, он смог служить только регентом, сперва в Мариенбурге, а с 1956 года — в Павловском соборе г. Гатчины.

После ареста о. Василия Апраксина прихожанами был найден новый священник, о. Николай Телятников, рукоположенный тоже до революции и в 1913— 16 годах служивший в Петро-афонской церкви села Морье Шлиссельбургского уезда. Нашли его в Красном Селе, где он работал сторожем.

До 1955 года в храме сменилось еще несколько священников: с 1947 года настоятелем храма служил прот. Вячеслав Флавианович Веригин, с 1948 — о. Иоанн Иоаннович Андреев, его сменил прот. Анатолий Владимирович Каменев, при котором временный иконостас храма был заменен постоянным, переданным из Петербургской Духовной академии.

В 1955 году в Покровскую церковь был переведен прот. Петр Белавский, служивший до этого настоятелем Павловского собора Гатчины. О. Петр происходил из потомственной священнической семьи и был уроженцем с. Александровка близ Тайц, где на приходе служил его отец. После обучения в Петербургском Духовном училище, в 1920 году митрополит Вениамин (Казанский) рукополагает его во иерея, определив местом службы о. Петра храм свт. Алексия, митрополита Московского в Тайцах, где он и священствует до ноября 1929 года, когда был как «иосифлянин» арестован и сослан на Соловки, а затем на Беломорканал. После освобождения в 1933 году о. Петр Белавский жил с семьей в Новгороде, где через пять лет вновь был арестован и провел в тюрьме 9 месяцев. После смещения руководившего репрессиями Ежова, когда его жертвы были выпущены из тюрем, был освобожден и о. Петр, переехавший в пос. Пестово на Мологе, и трудившийся там бухгалтером до конца войны. После ее окончания он вернулся в Гатчину и возвратился после вынужденного 16-летнего перерыва к церковному служению. В Мариенбурге он прослужил до выхода за штат в 1976 году.

В мае 1976 года место о. Петра заступил архимандрит Кирилл (Начис), нынешний духовник Петербургских Духовных академии и семинарии, служивший настоятелем Покровского Мариенбургского храма до 1989 года. В его бытность был проведен большой реставрационный ремонт в преддверии 100-летнего юбилея храма. При ремонте была вычищена и поновлена роспись, окрашены стены, написаны алтарный и наддверный образа, настлан поверх каменного деревянный пол.

С 1989 по 1991 год настоятелем храма служил игумен Алексий (Макринов), ныне возглавляющий петербургское подворье Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. С лета 1991 года настоятелем Покровского храма в Мариенбурге стал иеромонах Никита (Марков). С октября 1991 года в местной школе, расположенной в приходе церкви Покрова, им начато преподавание детям 1—5-х классов Закона Божия и церковного пения.

Среди современных святынь Покровского Мариенбургского храма нужно отметить особо почитаемые прихожанами образа: Божией Матери «Взыскание погибших», сооруженная усердием настоятельницы Свято-Троицкого Раковского монастыря Симбирской губернии и уезда, игуменьи Анатолии с сестрами в память чудесного избавления царской семьи во время крушения поезда в Борках, 17 октября 1888 г., св. благ. кн. Анны Кашинской и вмц. Екатерины, с частицами их святых мощей, а также иконы свт. Николая Чудотворца и Казанской Божией Матери.

За алтарем храма расположено небольшое кладбище, на котором погребены настоятели: прот. Василий Левитский (ум. 18.05.1914), прот. Петр Белавский (ум. 3.03.1983), и гатчинский прот. Иоанн Преображенский (ум. 29.01.1991).

Храм в Мариенбурге и его судьба и история воочию свидетельствуют, сколь велика сила и заступничество Царицы Небесной во всех испытаниях и обстояниях, особенно за тех, кто сохранил веру в Ее Сына и верность Ему.

Таковых было большинство среди духовенства и прихожан этой церкви в окрестностях Петербурга. И сие сохраняется и в наши дни.

Другие статьи автора:

← Предыдущая статья | Выпуск 8 (02.06.1992 г.) . Содержание | Следующая статья →
← Предыдущая статья в этой рубрике | Следующая статья в этой рубрике →